Психология социального отчуждения
в маргинальном варианте
Мы требуем неприкосновенного правового положения для всякого негодного существа не потому, что оно негодно, а постольку, поскольку порочность его остается в пределах его образа мыслей, для которого не существует не трибунала, не кодекса
К. Маркс и Ф. Энгельс
Дезадаптация
Если Вы увидели, что взрослый и воспитанный мужчина бросает окурок под ноги прямо на асфальт, можете быть уверены, он из числа тех, с кем женщины обращаются бесцеремонно.
Аутсайдеры – те, кто включился в состязание, но утратил надежду занять дос-тойное место, переживают свою неудачливость по-разному в зависимости от того, какое значение имеют в жизни человека аффилиативная потребность к отожде-ствлению и страх когнитивного диссонанса. Если в таком положении оказывается взрослый человек, попавший под удар судьбы, его ощущение неудачника чаще все-го не выходит за рамки обыкновенного пессимизма. Если с детства социально-педагогическая депривация вынуждает ребенка с ограниченными возможностями признавать свою никчемность перед лицом системы и семьи, его « Я-образ» форми-руется не так, как этого ждут взрослые. Любой успех кажется ему случайной удачей, зависящей от благоприятного стечения обстоятельств, а поражение – логичным следствием своей несостоятельности (по Э. Хекхаузену). Под влиянием депривации естественного стремления к достойной оценке своих положительных стремлений личность осваивает разные защитные варианты. Их можно рассматривать как инди-видуальный выбор, зависящий от склада характера, или как последовательную сме-ну простых на более сложные (ступени вниз по лестнице), есть разные мнения. Со своей стороны мы предлагаем описания вариантов как таковых, предлагая читателю самому решить, в какой мере они связаны между собой причинно-следственной за-кономерностью.
Почва – недостаточная конкурентоспособность в силу ограниченных возмож-ностей.
Ситуация – нескрываемое разочарование взрослых относительно своих ожи-даний.
Паттерн – ощущение социальной обнаженности от недостаточного прикрытия личностной структуры ролями-функциями.
Драйв – сохранить свои роли-статусы от прикосновения с чужими ролями-функциями.
Защита – а) компенсаторно-уступчивая форма поведения с желанием найти людей схожей судьбы, где функции не имеют особого значения (можно безбоязнен-но соприкасаться ролями-статусами); б) демонстративно-оппозиционная форма по-ведения с подспудным аффилиативным стремлением к отождествлению; в) отщеп-ление чувств от рациональных смыслов поведения.
Компенсаторно-защитный вариант психологической защиты встречается в повседневной жизни каждый день. Это нормальная реакция того, чьи возможности не дают оснований надеяться быть принятым за своего (недостает ума, воображе-ния, вкуса, воспитания, мужества), при достаточно выраженных аффилиативной по-требности и страхе когнитивного диссонанса. Человек старается освободиться от фрустрационного напряжения, приноравливаясь к обстоятельствам «в обход» ос-новных требований. Уступчивость, готовность выполнять неблагодарные обязанно-сти, скромность запросов создают у окружающих иллюзию легкого характера, аль-труизма и личной привязанности. В несознаваемом (как правило) противостоянии между взаимно зависимыми людьми каждый хочет загнать другого в уступчиво-компенсаторное состояние и редко задумывается над тем, что это если и нормально, то неестественно. Со своей стороны те, кто приноравливается, чаще всего не осоз-нают притворства в своей позиции. Конформизм перекрывается искренностью аф-филиативного стремления. Недаром те, кто преодолел трудности периода адаптации и вернулся к конструктивной жизненной позиции, не чувствуют признательности к тем, кто поддержал их в трудную минуту. Порою стремление быть принятым при отсутствии достаточных оснований предстает в воображении человека как готов-ность жертвовать во имя любви (люди с низким социальным статусом больше склонны к увлечениям на этой почве и столь же быстрым разочарованиям). Зачас-тую фрустрационное напряжение аутсайдера дает о себе знать психосоматическими расстройствами: аллергическая чувствительность, расстройства пищеварения, про-жорливость, сосудистые дистонии, склонность к гнойничковым заболеваниям кожи – все это очень зависит от чувств и нередко проходит, стоит человеку почувствовать себя увереннее. Присутствие в душе скрытых мотивов протеста всегда тяжело, а раскрепощение от них привлекательно.
У детей, когда аффилиативная потребность очень сильна, а на страхе когни-тивного диссонанса строится вся воспитательная ситуация, такой способ защиты легко и прочно укореняется в характере человека и во многом определяет его реак-цию на стечение даже не тяжелых, а просто неблагоприятных жизненных обстоя-тельств. Чаще всего они выбирают аддиктивные способы ухода от конфликта.
Аутсайдеры предпочитают опьянение. Их можно понять. Иллюзорная само-достаточность, ослабление фрустрационного напряжения, призрачная власть над миром – именно эти преимущества алкоголя (в наших широтах) позволяют сбросить тягостное бремя панциря защитных (чуждых личности) ролей-функций, так что психическая зависимость от спиртного появляется у них раньше физической. Есте-ственно, в детстве и даже в юности до этого дело не доходит. У ребенка никакое опьянение не дает воодушевления (конфликта с самим собой еще нет и быть не мо-жет), а в подростково-молодежном возрасте, когда реакция эмансипации обесценит школьные оценки, каждый склонен верить в светлое будущее. Надежда – мощный компенсатор для неполноценного человека в любом случае, а в нашем – тем более. Кому-то (и очень многим судьба благоволит и помогает преодолеть самые нежела-тельные последствия социально-педагогической депривации. Система и семья обла-дают для этого большими ресурсами. Зачастую именно из школьных аутсайдеров получаются успешные бизнесмены и администраторы (это известно любому педаго-гу и используется в качестве оправдания своей твердолобости), а в семье, где чело-века принимают таким, какой он есть, раскрывается то, что было подавлено угне-тающим воспитанием. Но некоторым везет меньше. И тогда, убедившись, что дос-тойная социальная адаптация им не по плечу, аутсайдеры начинают искать собрать-ев по духу, формируя своеобразную среду постоянно пьянствующих людей, для ко-торых призрачный мир условного общения с собутыльниками постепенно отодвига-ет реальный из жизненного пространства. Причем, тяга к общению проявляется на уровне самой примитивной аффилиации – желания быть принятым без каких-либо условностей (сословных предрассудков, манер, общественного положения и т.п.). Смешение выходцев из разных слоев общества отличает эту среду опустившихся (с точки зрения семьи и системы) людей, которая воспроизводится на обочине цивили-зации с неумолимостью рока вопреки самым разным формам противоалкогольной политики. Постепенно включается фактор физической зависимости и алкоголики становятся похожи друг на друга.
Отдельно следует упомянуть вариант, когда дети, воспитанные в обстановке тягостной для них депривации, воспринимают реакцию эмансипации с излишним энтузиазмом и по неведению идут на риск сближения с наркотиками. Последствия такого шага могут самыми разными и от исходных обстоятельств уже мало зависят.
Появление аутсайдеров в криминальной среде не редкость. Чувство неспра-ведливого обращения, обиды на всех, представления о недооценке со стороны ок-ружающих – сильный мотив, который время от времени просится наружу. Так что под влиянием аффекта, в форме реакции коротко замыкания (когда сдерживающая воля ослаблена), амнестической формы опьянения (функция контролирующего соз-нания меркнет) человек вполне может сделать что-то предосудительное. Какую они получат роль в криминальной среде, зависит от их индивидуальных особенностей, но в сообщество носителей уголовной субкультуры они, как правило, не попадают. Там нужно быть своим психологически, а не только поведенчески, и сформирован-ные навыки подчинения системе здесь играют роль сдерживающего начала. Чаще всего, если шаг навстречу криминальной среде и делается, то в форме, более или менее сдержанной. Люди с комплексом аутсайдера предпочитают находиться в так называемом криминогенном слое общественно допускаемой делинквентности, об-служивая криминальный мир, но не отождествляя себя с ним. А каковы будут дис-танции, отделяющие индивидуальную социальную позицию от преступного сооб-щества, с одной стороны, и от правопослушного – с другой, зависит не столько от психологии, сколько от личностного выбора. Здесь приходится считаться и с поч-вой. Чаще других в столкновение с законом приходят аутсайдеры из числа носителей органической недостаточности мозга по типу минимальной дисфункции (отличаю-щиеся слабостью сдерживающей воли) или люди с ретардацией личностного разви-тия, чьи мотивы сильно зависят от воображения, внушаемости и импульсивности.
Среди бомжей аутсайдеров не много, а если они и попадают в эту среду, то из числа сугубо примитивных людей, чья социальная адаптация стоила близким серь-езных усилий. Оставшись без их поддержки, социально неприспособленные люди вообще легко переходят в «пространство между проезжей дорогой, работным домом и тюрьмой», а тем, которым вместо навыков выживания упорно вдалбливали не-нужные и непонятные знания, сделать этот шаг еще легче. К тому же, чрезвычайная нечувствительность к неудобствам жизни помогает приспособиться к самым небла-гоприятным обстоятельствам.
Демонстративно-оппозиционнный вариант дает о себе знать, когда компен-саторно-уступчивый себя исчерпал, а характер не склонен к конформизму. В пове-дении появляется дерзость отчаявшегося. В школе это бросается в глаза, когда вче-рашние «адьютанты», заискивавшие перед учителем, становятся «тупоумыми крив-ляками» и начинают дерзить ни к селу, ни к городу. Взрослые люди чаще всего вы-мещают на близких свою неспособность быть аффилиативно привлекательным. «И теперь в застиранном халате / на меня орет она с утра, / вот, что мы имеем в резуль-тате / нами нанесенного добра. / И еще кричит она на Верку (дочь), / и на всех под-ряд она орет…», – заметил как то И. Иртенев. Но зато, обнаружив себя в повседнев-ных отношениях, человек, как правило, избегает более тяжелых по последствиям конфликтов. Так что семья становится главной ареной столкновений, когда вчера избитая жена сегодня забирает заявление из милиции о привлечении мужа к ответ-ственности. Очень точно подобный расклад заметил В.Тендряков в своей пьесе «Расплата». Сын-подросток убивает скандалиста отца, но по ходу спектакля, мы по-нимаем, что мать сама провоцировала конфликты, чтобы после того, как муж ее по-колотит, сын любил еще сильнее. Такой способ удовлетворять потребность в недос-тупной любви через страдание – обычный сюжет в практике работы кризисных цен-тров, оказывающих психологическую помощь жертвам насилия в семье. И вообще демонстративное унижение встречается в жизни гораздо чаще, чем об этом принято говорить. «Знаете ли, Родион Романович, что значит у иных «пострадать»? Это не то, чтобы за кого-нибудь, а так просто «пострадать надо»; страдание, значит, при-нять, а от властей – тем паче. Так вот, я и подозреваю, что Миколка хочет «страда-ние принять» или вроде того, Это я наверно, даже по фактам, знаю-с. Он только сам не знает, что я знаю, Что, не допускаете, что ли, чтобы из народа выходили люди фантастические? Да сплошь» (Ф. М. Достоевский). Естественно, простой человек (в отличие от старообрядца Миколки) любое страдание подогревает алкогольным фа-келом, когда сострадание к себе в тонах слезливой сентиментальности выглядит го-раздо привлекательнее обычного. И, понятно, культура взаимодействия с опьяняю-щими средствами играет здесь не последнюю роль. Домашние пьяницы, склонные к истерике, время от времени переходят границы дозволенного и попадают в поле зрения полиции, а иногда и в уголовную среду (по неосторожности преступив чер-ту), но там остаются не только вне уголовной субкультуры, но иных неформальных объединений, стараясь отсидеть свое поскорее и незаметнее. Полностью оторваться от семьи и системы, чтобы уйти в бомжи, люди такого склада только угрожают (до-вольно часто), но никогда не выполняют своей угрозы.
Гораздо многообразнее по своей картине отщепление чувств от рациональ-ных мотивов поведения (в литературе встречается термин splitting, позволяющий отличать такой вариант деперсонализации в понятиях социальной психологии от shisis в психиатрии). Сейчас воображение становится источником чувств, а с реаль-ностью остаются лишь когнитивные отношения. Потеряв надежду на желанное ото-ждествление, человек отчуждается в мир воображения, где остается в обществе, как бы принимающем и приветствующем его. Как дети в сказке. Хотя внешне каких-либо попыток изменить ситуацию в свою пользу больше не делает, а, напротив, вы-бирает путь, ведущий к поражению (по Л. Фестингеру). Отсутствие видимого стремления к сопереживанию ведет к своеобразному затворничеству в кругу пере-живаний, не лишенных окраски тревожного ожидания (по Х. Айзенку). В наиболее безобидной форме такая защита предстает как самодостаточность человека, наме-ренного «кольцом самотворчества обезопасится вовне». Приняв на себя своеобраз-ную ответственность перед суровыми предками и безжалостными потомками (коли реальность отвергает), человек отдает свои силы деятельности, где нет конкуренции (из чистой идеи). Но поскольку способность к откровениям дана не каждому, полет мысли, чаще всего, бывает довольно примитивным и почти всегда подражательным. «Заурядные поэты кричат повсюду о своем презрении к миру. Мир потешается над заурядными поэтами», – заметил Д. Джером. Увидеть разницу между такими чуда-ками в силу дезадаптации и отрешенными от мира в силу патогенеза порой бывает далеко не так просто, как может показаться на первый взгляд. Также не очень опас-ный, но менее желательный вариант отчуждения – пассивный дрейф по жизни с го-товностью менять среду обитания без внутреннего конфликта, приноравливаясь к тому, что есть (некая абсолютная бесхребетность внешне при самостийности внут-ри). В обстановке безнаказанности велик риск оказаться в среде с противоправными традициями, где стать орудием в руках криминального сообщества. Но чаще всего, дело не заходит дальше пьянства в одиночку или со случайными людьми. Если же обстоятельства заставят искать прибежище в среде бомжей, вернуться обратно бы-вает не очень просто, так как придется идти против себя (что-то делать в угоду об-ществу), тогда как в подвале никто не мешает фантазировать сколько и о чем хо-чешь. Таковы общие тенденции. Во что они выльются у конкретного человека с его способностями, пристрастиями, предпочтениями, свойствами характера и возмож-ностями интеллекта, зависит от многих факторов. В частности – от почвы. Если компенсаторно-уступчивый вариант больше присущ людям с невысоким умствен-ным развитием, демонстративно-оппозиционный – с ретардацией личностного раз-вития, то деперсонализация чаще всего наблюдается у тех, кто иначе воспринимает действительность и самого себя.