Социогенез в той или иной степени касается каждого из нас, так как абсолют-но безоблачного детства не бывает. Когда человек беззащитен своей неосведом-ленностью и вынужден приноравливаться к тому, что есть, его много обижает, Хо-рошо, что мы забываем почти все, но память чувств и привычек остается в подсоз-нании и в зрелые годы способна отравить радость от самых выдающихся успехов. Так что, когда психоанализ заставил людей погружаться в мир расплывчатых впе-чатлений ранних лет своей жизни, им открылись довольно мрачные ретроспекти-вы. Психоаналитики в чем-то даже перестарались, ассоциируя с личностью слиш-ком ранние огорчения. Как писал К. Юнг, «…он откопал инфантильное во взрос-лом человеке и тем самым превратил детство в столь важное для жизни и судьбы состояние, что рядом с ним творческое значение и возможности зрелого возраста полностью отошли в тень. Этот безмерно разросшийся и раздувшийся детский сад равнозначен полному забвению воспитательной проблематики, гениально предуга-данной Шиллером. Оспаривать или хотя бы умалять возможности младенчества никто и не собирался; слишком уж очевидны тяжкие, часто пожизненные раны, наносимые ублюдочным домашним и школьным воспитанием, и слишком неот-ложна необходимость разумных педагогических методов… . Поэтому, естественно, многое ожидается от педагога, от образованного специалиста, которого с грехом пополам обучили психологии, т.е. точкам зрения (по большей части различным в своей основе) на те или иные правила, по которым предположительно устроен ре-бенок и по которым с ним нужно обходиться. В отношении молодых людей, кото-рые избрали педагогику своим жизненным призванием, предполагается, что они сами воспитаны. То, что они к тому же являются личностями, видимо, никого не интересует. А они получили в большинстве своем то же самое дефектное воспита-ние, как и дети, которых они, как предполагается, должны воспитывать, и они, как правило, личности в такой же малой мере, как и эти дети». Так что, если брать на-шу с вами обычную судьбу, из детства мы выносим присущие нам способы защи-щаться от обстоятельств, которые тогда нам казались трудными, и в силу вырабо-танной привычки мы продолжаем избегать их и всю последующую жизнь.
Прежде всего, речь идет о предпочтениях. Кто-то легко и просто чувствует себя в семейном кругу и старается в том месте социального пространства, где он находится, воссоздавать близкую ему по духу атмосферу. Как мы их называли раньше, «семейщики». Естественно, строгая регламентация бездушного порядка системы, равно и как возвышение сильного ценой унижения других, присущее сре-де, будут вызывать если не прямое отторжение (жить приходится со всякими), то раздражение и стремление отгородиться – по меньшей мере. Кому-то нравиться командовать и подчиняться, так как недостает интуиции, да и перцептивной четко-сти не хватает. Такие люди, особенно воспитанные в обстановке угнетающего по-рядка, чувствуют, что тот, ко всему прочему, еще и восполняет их недостатки, а значит привлекает больше, чем отталкивает. Как правило, им больше нравится подчиняться, чем управлять, но если власть не предусматривает ответственности – возвыситься за счет вышестоящей воли бывает очень соблазнительно. Бездарные «системщики», нацеленные не на развитие и усложнение отношений в социальном пространстве, а на избегание рискованных решений, встречаются так часто, что и добавить-то к сказанному нечего. Некоторые, напротив, легко и свободно чувст-вуют себя там, где преобладает стихия межличностных отношений, присущая сре-де. Либо благодаря силе характера и лидерским наклонностям, либо, напротив, в связи с повышенной гибкостью во взаимодействии с сильными или большинством, приобретенной, чаще всего, ценой уличного опыта в обстановке безнадзорности. «Средовики» крайне не любят подчиняться слабым и глупым «системщикам», ко-торые стали начальниками по протекции или в связи с иными неделовыми обстоя-тельствами. И в семейных отношениях близким приходится мириться с унижаю-щей манерой поведения лидера или заискивающей неискренностью того, кто скло-нен к роли помыкаемого. Сами став начальниками, они стараются использовать систему в своих интересах, опираясь на активистов из числа сторонников.
В обыденной жизни, где каждый старается обустроить свою сферу социально-го пространства по своему вкусу, наши предпочтения никого особенно не задева-ют, а если и доставляют беспокойство как причина межличностных трений, то не настолько, чтобы быть причиной серьезного расстройства адаптации. Но в профес-сиональной деятельности они могут серьезно затруднять контакт с человеком, в судьбе которого мы хотим принять участие. Да и в любом случае начертить схему (см. стр….) для себя и сравнить ее с аналогичной схемой для клиента перед тем, как начать работу с ним, по меньшей мере не вредно.
Кроме предпочтений мы почти всегда несем с собой из детства неприязнь к той или иной сфере социальных отношений, где столкнулись с обстоятельствами, бросающими тень на нашу самооценку, мириться с которыми мы не захотели тогда и не хотим сейчас. Не многим удается то, что принято называть « всесторонним» развитием. Разве что на нашу долю приходится лишь «гармоничное», за которое (чтобы самооценка и уровень притязаний стыковались) приходится платить ис-ключением третьего – интересов той сферы отношений, где мы терпели частые и обидные неудачи, скрывали от окружающих свои поражения и стремились не за-мечать экспансий и интервенций с ее стороны. Как заметил И.Тарабукин, «сквозь толщу лет не видно слез, не слышно хруста, / хранит искусство иногда (в нашем случае – подсознание. Б.А.) следы мировоззрения Прокруста (в нашем случае – воспитания. Б.А.)». Чаще всего у тех, в ком формировали стремление к самостоя-тельности и независимости, остается отвращение к среде. В школьные годы, когда «подраться обычным ребятам с отборной шпаной» почти нереально (те сильны своим большинством, которому нечего делать, как искать конфликт, так что, дав повод, становишься мишенью надолго), а вступать в стаю противно, приходится держать дистанцию с «улицей» разными способами, но с большими усилиями. Кто сумел это сделать, не становится «человеком толпы» и в зрелые годы. Презрение к заискиванию в любой форме остается в его характере, что сильно затрудняет об-щение в коллективе, пропитанном средовыми отношениями (типичная форма рос-сийского коллективизма, признающего власть начальника больше как лидера, чем уполномоченного соответствующими институтами). Система не нравится жертвам педагогической депривации из числа малоодаренных в умственном отношении или запущенных в воспитательном отношении детей. Статус выставляемого на позор (или угроза такового) выпадала в детстве на долю тех, кто занимается психологией не так уж редко, как это можно было бы предполагать (с учетом смелости их в вы-боре профессии). «Нужно родиться в культурном общетве для того, чтобы найти в себе терпение всю жизнь жить среди него и не пожелать уйти куда-нибудь из сфе-ры всех этих тяжелых условностей, узаконенных обычаем маленьких ядовитых лжей, из сферы болезненного самолюбия, идейного сектанства, всяческой неис-кренности, – одним словом, из всей этой охлаждающей чувство, развращающей ум суеты сует. Я родился и воспитывался вне этого общества и по сей приятной для меня причине не могу принимать культуру большими дозами без того, чтобы, спустя некоторое время, у меня не являлась настоятельная необходимость выйти из ее рамок и освежиться несколько от чрезмерной сложности и болезненной утон-ченности этого быта. В деревне почти так же тошно и тоскливо, как и среди интел-лигенции. Всего лучше отправиться в трущобы городов, где хотя все и грязно, но все так просто и искренне»- писал М.Горький. Да и семья бывает не только хоро-шей, надежной и приветливой. Как показывает наш опыт работы с детьми, убе-гающими из дома, проблемы закладываются в отроческом возрасте, когда достой-ное положение семьи в обществе, как гарантия стартовых позиций личности, ока-зывается несостоятельным (крайние случаи, когда ребенок бывает сиротой и вос-питывается в интернате, мы оставим для клиентов, так как если психолог и был та-ким, это все-таки редкость, на которой не будем заострять внимание). Тягостное ощущение повисших на ребенке проблем, когда он готовится войти в реку подро-стковой эмансипации и хотел бы иметь спасательный круг, надолго закладывает тревожные опасения относительно семейных отношений в целом. Есть немало лю-дей, которые уносят во взрослую жизнь впечатление, что утратят свою идентич-ность и попадут в тягостную зависимость (как это было в детстве), приняв на себя брачные обязательства. И. должен заметить, именно такого склада люди, особенно женщины, среди психологов встречаются если не на каждом шагу, то все-таки дос-таточно часто. Возможно, работая с чужой идентичностью они получают некое подтверждение своей правоты на фоне скептического отношения к безбрачным людям в обществе.
Психологическая защита по типу «исключение третьего» еще не несет в себе ущербности самосознания. Человек остается как бы выше ситуации и его самомне-ние сильно не страдает. Хотя упускаемых возможностей, конечно, жалко. Но в об-щении с людьми иных социальных ориентаций могут возникать большие разно-чтения. В обычной жизни они не выходят за рамки «нравится – не нравится». Каж-дый формирует социальное пространство вокруг себя по собственному усмотре-нию. Но в профессиональной работе это недоступно. Приходится, коли нет внут-реннего единства и притворяться нечего (неискренность – первый враг психолога), изучать нравы несимпатичной сферы межличностных отношений, чтобы действо-вать рационально, минуя недоступное в данной ситуации сопереживание. И, преж-де всего, владеть соответствующим языком. Слова и стоящие за ними ценностные ориентации очень зависят от той атмосферы, которая незаметно впитывается в сво-ей обстановке и плохо доходит до того, кто в ней лишь присутствует. Так что для предварительной установки на контакт с социально неприспособленным человеком неплохо сопоставить его и свою картинку психической средовой адаптации (см. стр. …)
Маргиналы внутреннего мира, когда их защитная реакция по типу экологиче-ской ниши несущая в себе опасения и тревожные ожидания, надежно упакована в прочную скорлупу ролей-функций, встречаются среди вполне успешных и внешне адекватных людей чаще, чем кажется. Они чувствуют себя в своей тарелке только среди своих, выполняя в двух других сферах лишь формальные обязанности (впро-чем, достаточно хорошо, чтобы не было заметно явного диссонанса). И до того, как человек не «обретет себя», в их жизни присутствует в той или иной мере хрониче-ское фрустрационное напряжение. Художественная литература обожает сюжеты, где такое обретение случается внезапно и «все меняет очень круто». Неприспособ-ленные душой к семье и системе мещане (а чаще мещанки) очертя голову идут в криминальную среду. Владыка бросает опостылевшие ритуалы для того, чтобы выращивать с любимой женщиной капусту. Лидер и потрясатель основ, популяр-ный у женщин («где раскол или шатание веры, там от баб отбоя нет»), занимает кресло «каменным задом» до конца жизни. Примеров масса. Но это так называе-мый счастливый конец, который бывает чаще всего в искусстве, а не в жизни. В ре-альности человек с такими противоречиями в своих социальных ориентациях дос-тавляет множество неприятностей окружающим своим вечно раздраженным тоном, да и сам тяготится взятыми на себя обязательствами. Психологи не исключение. У них внутренний мир тоже может быть деформирован по типу экологической ниши в силу разных обстоятельств. Скрыть это полностью, как правило, не удается и в профессиональной деятельности оно дает себя знать излюбленной манерой обра-щения с клиентом. Ориентированный на семью, ведет себя как заботливый покро-витель, сопереживающий и заботливый. Клиенту навязывается роль неудачника, нуждающегося в эмпатийном устранении тревоги, даже если тот просто завернул посоветоваться по вполне житейскому предмету. Тот, кто душой живет в системе, а среду и семью старается замечать как можно меньше, напротив, не уловит под-спудного ожидания синтонности со стороны клиента и будет рационально расстав-лять все по полочкам, нацеливаясь на преодоление когнитивного диссонанса. И со-вершенно не исключено, что психолог с сильными лидерскими качествами, да еще хлебнувший в детстве безнадзорности, будет делать ставку на личностное преиму-щество, видя в клиенте прежде всего «слабого в коленках». Такая манера навязы-вать другому свою девиантность проявляется по преимуществу в давлении на под-сознание. И когда это удается, результаты бывают поначалу обнадеживающими (человек смиряется с новой позицией и следует за психологом более или менее по-корно, но к хорошим целям). Однако, во-вторых, в-третьих и в-четвертых, когда наступает время самому решать за себя, окончательный результат бывает, как пра-вило, весьма сомнительным. В психологии все, навязанное извне, недолговечно.
И, наконец, не исключено, что психолог вынесет из детства равнодушие отре-шенного конформизма (деперсонализацию по Т. Шибутани). Его внутренние смыслы поведения, уйдя в параллельный мир, созданный воображением, ни с кем не совпадают. Они ориентируются на суровых предков и безжалостных потомков. Работа же с обычным человеком становится сплошным манипулированием. Иногда это даже хорошо, Во всяком случае, лучше, чем делать человека заложником сво-его настроения (как при иных вариантах защиты). Но содержит в себе и элемент риска. Отвлеченные переживания как источник чувств обычно не меркантильны. За людьми такого склада не числятся сплетни, интриги, доносы (они выше мелоч-ных расчетов, даже если не очень благородны душой). Однако когда к ним прихо-дят за помощью люди, которые обижены, встревожены, раздосадованы именно жи-тейскими мелочами, возникает неизбежное отчуждение. Даже профессионально грамотный и хорошо обученный психолог не может до конца скрыть свой splitting, который время от времени прорывается в форме неконтролируемой бестактности, способной навсегда оттолкнуть человека. Так что, если Ваш внутренний мир несет в себе этот вариант психологической защиты, нужна систематическая работа над собой. Своеобразная тренировка имитации эмпатийно и аффилиативно окрашен-ной заинтересованности.
В заключение остается лишь напомнить, что личность психолога – один из ин-струментов его работы. Если интеллект, особенности высшей нервной деятельно-сти, темперамент, характер нужно учитывать и правильно с ними обращаться, межличностный контакт всегда выливается в отождествление в той или мере. Это обычно затрудняет работу, а если бывает использовано для достижения быстрых результатов, требует от психолога больших энергетических затрат («профессио-нальное выгорание» у тех, кто злоупотребляет отождествлением, не заставляет се-бя ждать). Так что, когда психологи перешли от умозрительных рассуждений, ос-нованных на рефлексии, и лабораторных экспериментов к работе с живым челове-ком в реальном социуме, вопрос об измерении дистанции необходимого отчужде-ния стал очень актуальным. Поначалу стали подражать психиатрам (основатели практической психологии сами были психиатрами) в их отношениях с пациентами, где никакое отождествление в принципе невозможно. Симптомы душевной болез-ни не личностны по своему происхождению, их нужно уметь распознавать и пра-вильно истолковывать. Не более того. Но по мере углубления в проблематику «по-граничных состояний», которые охватывали какую-то часть личностного про-странства, стиль отношений с пациентом требовал какой-то доли личного участия. Стремление клиента стать другом психотерапевта и тем самым переложить на него заботы эмпатийного свойства (что З.Фрейд обозначил как вариант психологиче-ской защиты) сильно мешало работе. Для того чтобы сохранить свою профессио-нальную идентичность, приходилось сопротивляться экспансии со стороны лично-сти пациента. Постепенно формы и методы такого дистанцирования были отрабо-таны и вошли в основы профессиональной этики.
В работе с социально неприспособленными людьми нет границы (как у нев-ротика), за которой можно укрыться от стремления того, с кем работаешь, испы-тать твои статусные, а то и принципиальные позиции. И если психотерапевтам (как на это сетовал А.Кемпински) приходится чувствовать себя больше педагогами, чем врачами, то психологам, занимающимся социальной реабилитацией, тем более. Здесь нужно ясно представлять себе, как ты выглядишь в глазах других людей не только как профессионал, но и «по-человечески». И уметь соотносить собственные защитные механизмы с чужими: искусство, которым желательно овладеть до того, как начать их исправлять.
Рекомендуемая литература
Абульханова К. А. О субъекте психической деятельности. М., 1973.
Крупнов А. И. Диагностика свойств личности и индивидцуальности. М., 1993.
Личность в ХХ столетии. / Под ред. М. Б.Митина. М., 1979.
Обуховский К. Психология влечений человека. М., 1972.
Прядеин В. П. Ответственность как предмет психологического исследования. Екатеринбург, 2006.
Сартр Ж.-П. Идиот в семье. СПб., 1998.
Юнг К. Конфликты детской души. М., 1995.

Вместо заключения
Есть то, что делали из него, и то, что он сам делал из того, что сде-лали с ним, каждая из этих детерминант пыталась захлестнуть другую… Всякая объективная характеристика, откуда бы она не происходила, ин-териоризована как инаковость
Ж.-П. Сартр
Мы постарались в самой упрощенной форме, в чем-то даже примитивно, рас-смотреть основные вехи на пути, уводящем человека от общественных интересов, когда он этого не хочет. Естественно в каждой конкретной судьбе предложенные нами схемы обрастают множеством нюансов и деталей, очень чувствительных к прикосновению. Порою кажется, что именно они и есть главная причина социаль-ной неприспособленности. И вполне понятно стремление окружающих оказать по-мощь здесь, сейчас и по конкретному поводу, хотя дальше банальной филантропии это и не ведет. Оставшиеся в глубине личности проблемы, пока они не будут вскрыты для очищающей работы сознания, раз за разом поведут к эксцессам то в одном месте, то в другом. Как если бы мы лечили воспаление в одном месте, не обеспечив оздоровление организма в целом. Защитные реакции нужно видеть в их основе и менять по существу, после чего личность справится с остальным без по-сторонней помощи, что требует больших усилий, но цель оправдывает средства. Остается лишь надеяться, что наша книга будет Вам полезна в этой многотрудной работе.